— 12 —
начинает разглогольствовать перед толпой. Грубейшим образом он прославляет великий ум и честность народа, доблесть граждан, ловко заявляя своим слушателям, что с такими дарованиями они должны ясно видеть, как зависит процветание страны от той политики, которую он одобряет, от той партии, доблестным поборником которой он состоит. Его доказательства нелепы, его мотивы презренны и однако он обыкновенно увлекает за собой массу, если только не подвернется другой оратор и не увлечет в другом направлении. Речь Антония в «Юлии Цезаре» представляет превосходный пример внушения».
Очевидно что во всех этих случаях действие внушении не осуществилось бы, как скоро было бы замечено всеми, что торговец не в меру расхваливает свои товары, что уличный оратор преувеличивает значение своей партии, вздорным образом восхваляя ея заслуги. По крайней мере все, для которых ясны вздорность и лживость уверений в таких случаях тотчас же отходят в сторону от таких ораторов, вокруг которых остается только доверчивая толпа слушателей, мало понимающая в деле, незамечающая ни грубой лести, ни лживых заявлений и потому легко поддающаяся внушению.
Итак в действии последняго по крайней мере в приведенных случаях нет ничего «насильственного», нет ничего такого, что должно быть «преодолеваемое наконец нет и ничего такого, от чего «сознание субъекта стремится избавиться».
Все происходит самым обычным, естественным поряд ком и однако это есть настоящее внушение, которое вторгается в психическую сферу, как тать, и производит в ней роковые последствия.
Нет конечно надобности доказывать, что в отдельных случаях внушение действительно встречает сопротивление со стороны внушаемого лица и тем не менее оно проникает в сознание, как паразит, после известной борьбы, почти насильственным способом.
Один из прекрасных поэтических примеров внушения, проникающого в сознание после известной борьбы, представляет внушение со стороны Яго, направленное на Отелло, который встречает это внушение первоначально некоторым сопротивле-
— 13 —
нием, но затем постепенно поддается ему, когда «яд ревности» начинает совершать в душе Отелло свой губительную работу. Точно также и некоторые из внушений, производимых в гипнозе, иногда встречаются известным противодействием со стороны внушаемого лица. Особенно часто это случается с лицами, которым внушают произвести поступок, противоречащий их наиболее сокровенным нравственным убеждениям. Как известно, некоторые из францусских авторов по степени сопротивления лица, которому производятся внушения, противоречащия общепринятым нравственным понятиям, находили возможным даже определять нравственность данного субъекта.
Очевидно, что даже в гипнозе личность не вполне устраняется, она только потухает в известной мере и, встречая внушение, противное убеждению, противодействует ему в той или другой мере.
Тем не менее ничего обязательного и даже характерного для внушения в противодействии со стороны внушаемого лица мы не имеем, так как множество внушений вступает в психическую сферу без малейшого сопротивления со стороны внушаемого лица. Одному лицу, находящемуся в бодрственном состоянии, я говорю, что у него начинает стягивать руку в кулак, что всю его руку охватывает судорога и ее притягивает к плечу и это внушение тотчас же осуществляется. Другому я говорю, что он не может брать рукой окружающих предметов, что она у него парализована и оказывается, что с этих пор на самом деле он не употребляет руки и все это продолжается впредь до того времени, пока я не скажу тому и другому лицу, что они вновь по прежнему владеют своей рукой. Ни в том, ни в другом случае, как и во многих других, нет и тени сопротивления.
Поэтому мы не можем согласиться с Б. Сидисом, когда он говорит, что черта сопротивления есть основная часть внушения или что поток сознания индивидуума борется с внушаемыми идеями, как организм с бактериями, стремящимися разрушить устойчивость. В этой борьбе и в сопротивлении для внушения нет никакой необходимости, вследствие чего сопротивление личности не может и не должно вхо—