— 177 —
52,2%, тогда .как из 35 кельнеров 34 были алкоголиками, т.-е. 97,1%. Так же велик процент алкоголиков среди арестованных содержателей ресторанов (82,3%), кучеров (77,6%), а в особенности среди музыкантов. Последних содержалось в тюрьме семь человек, и все они злоупотребляли спиртными напитками.
Выше мы уже упомянули о студентах, позволяющих себе в пьяном угаре различные безобразные поступки. Оказывается, что студенты относятся как раз к тем группам населения, которые выделяются по преступлениям против личности, по обвинению в нарушении общественной тишины, по сопротивлению властям. «В этом нельзя, конечно, винить,— говорит Ашаффенбург,—ни недостатка воспитания ни невежества, и остается лишь единственное объяснение — питейные нравы. По характеру своему поступки студентов ничем не отличаются от таковых же диких деяний невежественных людей, людей из толпы, подпавших под влияние пагубной привычки. Можно смело сказать, что не будь алкоголя, осуждение студентов за дикия выходки имело бы место чрезвычайно редко. Студенческая жизнь дает нам пример искусственной преступности, которая обязана своим происхождением исключительно питейным нравам и тем тяжким последствиям, которые они за собой влекутъ».
В тех странах, как, например, в Англии, где пьянство рассматривается, как преступление само по себе, где за пьянство люди подлежат определенной каре, число лиц, осужденных за это «преступление» увеличивается из года в год и равняется числу лиц, осужденных за все другия преступления вместе взятые. Так, в 1857—61 г. по всем преступлениям, вместе взятым, осуждено было 915,44 на
100.000 населения, по одному лишь пьянству 428,50. В 1896 году картина резко меняется. По всем преступлениям осужденных было 671,96, по одному лишь пьянству 609,34.
Читатель видит, что мы придаем большое значение алкоголю в отношении влияния его на преступность. Спиртные напитки способствуют проявлению злой воли людей, придают человеку, идущему на преступление, больше решимости,
— 178 —
заставляют очертя голову броситься в омут, откуда часто нет возврата. Но отсюда еще далеко до тех крайних увлечений, которыми охвачены некоторые апостолы трезвости; наше утверждение не имеет ничего общого с теми преувеличенными представлениями, которые существуют в литературе относительно влияния алкоголя на преступность масс. Мы совершенно не разделяем мнения, что алкоголизм является главнейшей и, быть-может, даже исключительной причиной преступлений и что, не будь алкоголя, не было бы нужды в тюрьмах и казематах, и с суда была бы снята большая часть его теперешних тягот. Мало того, мы считаем такое мнение опасным заблуждением, затрудняющим в значительной мере дело правильной постановки изучения алкоголизма, его тяжких последствий, и мешающим выяснению действительных мер борьбы со злом.
С преувеличениями нам приходится часто встречаться, когда речь идет о последствиях пьянства. Хочется валить на алкоголь возможно больше, чтобы произвести больше впечатления на приверженцев яда. Но, быть-может, ни в одной области преувеличения не достигли такого крайняго предела, до какого дошли люди в своих представлениях об алкоголе, к%к о единственном факторе преступности.
Так, в 1834 году в Англии работала над этим вопросом специальная парламентская комиссия, которая признала, что четыре пятых всех преступлений обязаны своим происхождением алкоголю. Позже в 1877 году комиссия, избранная палатой лордов, снова пришла к заключению, что 65—ЮО% преступников стали таковыми, исключительно блогодаря злоупотреблению спиртными напитками. В донесениях начальников и смотрителей тюрем в Англии звучит постоянно одна и та же нота: 75—90% преступлений вызваны алкоголем. Де-Кольвиль в своей работе для Брюссельского антиалкогольного конгресса 1878 года выяснил, что из 730.898 зарегистрованных им уголовных деяний 346.314, или менее половины, были результатом злоупотребления алкоголем. Но автор идет в своих заключениях гораздо дальше приведенных им цифр и добавляет: «а в дей