И когда игумен той же, напр., Троицкой лавры выезжал в Москву, то он обильно запасался на дорогу «веселящими питиями», хотя оть лавры до Москвы всего 60 верст. Духовенству от казны полагалось даже, сверх обычного содержания, особое жалованье водкой. Так, при царе Алексее Михайловиче сибирскому архиепископу Киприану «для его домашняго обихода» велено было отпускать «сто ведер водки из верхотурой) кабака» на каждый год. В Астрахани чиновникам (по старинному: «служилым людямъ») от казны водка жаловалась лишь «на государевы ангелы», а духовным лицам «для повседневного питья».
Насколько, вообще, пить было в обычае, можно судить по следующему. В старые годы в Москве, да и в иных местах, где много было святынь, каждый почти день цо. утрам происходил наем попов. Делалось это обыкновенно так. Духовные лица ранним утром собирались на людные места. Сюда же приходили те, кому нужно было заказать поминальную обедню, молебен или иное богослужение. Заказчик обращался к тому священнику, который ему больше нравился, и договаривался с ним. Конечно, не обходилось при этом без торга: заказчик давал меньше, священник запрашивал, один набавлял к своей цене, а другой сбавлял,—как обыкновенно при всяком торге бывает. И когда заказчик упрямился и не давал, сколько ему сказано, священник говорил:
— Давай, а не то закушу.
И подносил ко рту шкалик и калач. То есть заказчиков цена так несообразна, что он, священник, предпочитает позавтракать, а следовательно отказаться на день от службы и от заработка (священнику подобает служить лишь натощак, а поевши, служить нельзя). Это помогало убедить богомольца, что нужна прибавка, и он прибавлял. Шкалик же в руках попа никого не удивлял. Это считалось делом обычным:
— Вышел, дескать, поп заказчика искать. А раз заказчик не нашелся,—надо же человеку позавтракать. А перед завтраком надо же выпить.
Таковы были нравы духовенства, хотя духовный особы все таки стеснены и саном, и службой. Поэтому можно судить, как смотрели на выпивку мирские люди. Не даром же старинные книжники уверяли, будто князь Владимир киевский сказал:
— Руси есть веселие нити. Не можем без того быти.
Нить было вольготно. Каждый варил, сколько ему нужно, брагу, сусло, квасы, меды, курил водку, настаивал настойки, наливал наливки. Пили хмельное, обыкновенно, по-семейному, дома. В будни каждый выпивал со своими чадами и домочадцами,
— 3 —
сколько привычно. А в праздничные дни знакомые и близкие собирались друг к другу, устраивались пирушки, и тут уж хмельное истребляли без счета, сколько влезет. Времена стоили дикия. Не было ни книг, ни школ. Не было и интереса к делам умственным, духовным. Теперь часто бывает так: сойдутся люди, станут говорить, как лучше устроить жизнь, как справедливее жить, и говорят об этом всю ночь напролет, забывают и еду, и сон. Теперь многие люди уже научились думать; стали сознавать, что мысль — дело великое и важное. Иная мысль так зажигает сердце человеческое, что за нее жизнь отдать не жалко, и мучение претерпеть не страшно. Но, конечно, чтобы проникаться мыслью до готовности пострадать за нее, нужна привычка кь умственной, духовной кивни. В старые годы такой привычки не было. Люди жили «по-старине», как ныне нередко говорят,—т. е. работали для пропитания, ели, спали. А выпивка помогала им коротать часы досуга и забывать горе.
Словом, выпивали в старину много. Спиртные напитки были у наших предков как бы предметом первой необходимости. А необходимый предмет довольно легко сделать источником дохода.
ГЛАВА И.
Царев, монастырский и боярский кабак.
Решаюсь для пояснения напомнить один, сравнительно недавний случай. Несколько лет назад в Уфимской губернии какой то исправник в своем уезде стал предлагать крестьянам:
— Составьте обществом приговор, что продаете мне ветер, а я вам за это дам на водку.
Крестьяне хохотали до упаду. Легкомысленно составляли приговор и получали на водку. А когда исправник «скупилъ» таким способом ветер во всем уезде, то оказалось, что это вовсе не шутка. Он начал с того, что обложил налогом все ветряные мельницы и запретил строить новые:
— Ветеръ—говорил онъ—мой. Я его купил. Значит, кто хочет моим ветром рожь молоть, тот пусть сначала аренду мне заплатить. Чужой собственностью нельзя пользоваться даром и без разрешения владельца.
Исправник был человек мелкий, и его сместили. Но если бы это была особа покрупнее, напр., губернатор, то, Бог весть, какой оборот приняло бы дело о покупке ветра. Возможно допустить, что какой нибудь барон, граф, либо князь был бы утвержден в правах собственности и стал бы торговать ветром