136
несколько уже минут в городе все узнали. Полковники ободрились и готовились дать сражение. Тарас уже видел тЬ по движенью и шуму в городе, п расторопно хлопотал, строил, раздавал приказы и наказы, уставил в три табора курени, обнести их возами в виде крепостей,—род битвы, в которой бывали непобедимы запорожцы; двум куреням повелел забраться в засаду; убил часть поля острыми кольями, изломанным оружием, обломками копьев, чтобы при случае загнать туда неприятельскую конницу. И когда все было сделано, как нужно, сказал речь козакам, не для того, чтобы ободрить и освежить ихъ—знал, что и без того крепки они духом, — а, просто, самому хотелось высказать все, что было на сердце.
«Хочется мне вам сказать, панове, что такое есть наше товарищество. Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша: и грекам дала знать себя, и с Царьграда брала червонцы, и города были иышные, и храмы, и князья, князья русского народа, свои князья, а не католические недоверии. Все взяли бусурма-ны, все пропало; только остались мы, сирые, да, как вдовица после крепкого мужа, сирая так же, как и мы, земля наша! Вот в какое время подали мы, товарищи, руку на братство! Вот на чем стоит наше товарищество! Нет уз свя-тее товарищества. Отец любит свое дитя, мать
137
любит свое дитя, дитя любит отца и мать, но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей. Вам случалось не одному помногу пропадать на чужбине, видишь: ии там люди! также Божий человек, и разговоришься с ним, как с своим; а как дойдет то того, чтобы поведать сердечное слово—видишь: нетъ! умные люди, да не те; такие же люди, да не те! Нет, братцы, так любить, как русская душа,—любить не то, чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал Бог, что ни есть в тебе—а!»... сказал Тарас, и махнул рукой, и потряс седой головой, и усом моргнул, и сказал: «Нет, так любить никто не можетъ! Знаю, подло завелось теперь в земле нашей: думают только, чтобы при них были хлебные стога, скирды да конные табуны их, да были бы целы в погребах запечатанные меды их; перенимают чорт знает какие бусурманские обычаи; гнушаютсяязыкомъсвоим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушную тварь на торговом рынке. Милость чужого короля, да и не короля, а поскудная милость польского магната, который желтым чоботом своим бьет их в морду, дороже для них всякого братства. Но