— 24 —
ские слуги под знамена Его не могут набрать новобранцев по прежней мерке. Теперь, чуть ли не в каждой деревне есть школы, приемные покои, есть грамотные, но рост уменьшился на полтора вершка, грудь не меряют и с явными недостатками в груди берут на службу. Но, господа, всем нам известно, что только в здоровом теле живет здоровый дух, что победы может одерживать только человек, сильный физически, нравственно и духовно. Нет ли тут результатов того, что этот позор национальный, который мы сейчас переживаем, — отрава населения алкоголем: измочалила она его, в нем не осталось ничего светлого и, конечно, повинны в том мы, в настоящее время живущие люди, что на это так, спустя рукава, смотримъ? Алкоголь безусловно есть последствие и причина почти что самых главных болезней, распространенных в России: сифилис, чахотка имеют неприкосновенную близость, чуть что не являются законно женатыми с алкоголем вместе. Наша ужасная смертность детей! Да и те, что в живых остаются, посмотрите, что это за будущие граждане: с большой головой, мутными глазами, одутлым животом и на тонких, как спички, ногах,—что их ждет в будущем, что могут они сделать могучого и сильного среди соседей? Гладстон был прав, говоря, что' ни война, ни чума не берут от народа столько материальных жертв и здоровья, как водка. Теперь, господа, не могу еще ни указать вам на то, что эта система, которую в настоящее время применяет Правительство, нежелательна и самому населению, насильно почти что ее вводили. Я вернусь немножко назад... (Голоса: довольно)... в 1858 году и в начале 60 годов, часть крестьянских обществ стала стремиться, отрезвиться и стала составлять приговоры, чтобы не допускать вина у себя (общества трезвости): в это время был откуп, и откупщики нажали там, где надо, здесь в Петербурге, и Министр Финансов
— 25 —
обратился к Синоду с предложением, нельзя ли как нибудь попов сократить, чтобы они не говорили мужикам, что вредно и опасно вино пить. Святейший Синод оказался на высоте своего призвания и не только не удовлетворил просьбы, но даже блогословил пастырей на борьбу с этим ужасным бичем человечества; но все-таки Министерство добилось того, что все общества трезвости, все приговоры были уничтожены, и впредь составлять никаких не разрешалось. Народ то ведь простой, нутром чувствует, что если он не будет трезв, он не хозяин будет родной земле, а будет холопом ея, а хозяевами будут кто то другие, трезвые. И вот в 1889 году перед открытием винной монополии опять пошла волна трезвости, и с предчувствием чего то ужасного народ сам стал обороняться от этой опасности и в 1889— 1891 г.г. было уже 24,000 приговоров о недопущении у себя питейных заведений, а в 1894 году было
39,000 приговоров. Это было желание народа отрезвиться, но в это время те люди, которые наблюдали за русской жизнью и которым, должно быть, сильное и могучее здоровье и материальное обезпечение нашего крестьянина казалось опасным или нежелательным, обманули, по моему глубокому убеждению, нашего дорогого Государя , Императора изданием указа, что яко бы для уменьшения пьянства и для более равномерной продажи вина нужно взять дело продажи водки в руки казны — и там, где 20 лет не было кабака, казенную лавку насильно посадили. (Рукоплескания слева). Мы видим, господа, что с введением винной монополии потребление населениемъ' этого яда не уменьшилось, а увеличилось. Пробовали крестьяне бороться опять за недопущение кабаков, но такия попытки не достигали почти что никогда желанного результата, местная администрация считала их почти незаконными и их в начале, в корне задавливала; крестьянския общества ничего не могли сделать. У нас
